Отцу хотелось знать все о моей поездке с Питером. Он подробно расспрашивал о людях, с которыми мне довелось встретиться, о том, разговаривал ли я с ними.

Когда мать попыталась выразить слабый протест против такого обилия вопросов, отец заставил ее замолчать словами:

Я хочу знать, может ли он быть самостоятельным.

Мой восторженный рассказ о выносливости лошадей, о том, как они тащили нагруженные дроги, ни разу не ослабив постромки, доставил ему большое удовольствие.

Да! Хорошая упряжка, что и говорить, - заметил он. - У Питера лошади одна к одной - крепкие, никогда не подведут.

После недолгого молчания он спросил:

Он давал тебе править?

В ожидании моего ответа отец отвел глаза в сторону, а его руки застыли на столе.

Да, - сказал я.

Он просиял и кивнул головой, улыбаясь своим мыслям.

Пара рук - вот что главное, - пробормотал он, думая о своем, - пара умелых рук…

Он знал, как нужны крепкие, умелые руки, чтобы править лошадью.

Я живо помнил ощущение лошадиного прикуса на туго натянутых вожжах, ощущение силы, которой лошади, таща свой тяжелый груз, казалось, делились со мной, - эта сила так и вливалась в меня через вожжи.

«Когда лошадь напрягается, все твои силы уходят в вожжи», - как-то сказал отец, но я этого не находил.

Нечего горевать, что ты не можешь ездить верхом, - сказал он теперь, - уметь хорошо править упряжкой - большое дело.

Впервые за несколько лет отец упомянул о том, что верховая езда для меня недоступна. После возвращения из больницы я говорил о верховой езде так, как будто через какие-нибудь несколько недель уже буду носиться на норовистом скакуне. Отец не любил разговоров на эту тему. Он всегда упорно отмалчивался, когда я просил посадить меня на лошадь, но теперь наконец почувствовал необходимость объясниться начистоту. Он сказал, что я никогда не смогу ездить верхом - во всяком случае, до тех пор, пока не стану взрослым и не научусь ходить без костылей.

Он положил мне руку на плечо и говорил очень серьезно, как видно придавая большое значение тому, чтобы я его хорошо понял:

Когда едешь верхом, бока лошади сжимаешь ногами. Если переходишь на рысь, то тяжесть тела переносишь на стремена. Парню со здоровыми ногами это нетрудно… У него, разумеется, должно быть чувство равновесия. Он сливается с лошадью как бы в одно целое. Но ты не можешь сжать ногами бока лошади, Алан. С твоими ногами ты можешь добраться куда нужно, но для верховой езды они не годятся. Так что брось думать об этом. Мне бы хотелось, чтобы ты умел ездить верхом, и маме - тоже. Но, видно, не судьба… Так часто бывает: человека влечет и то и другое, но он не все может. Я хотел бы стать таким, как ты, но не могу, а ты хочешь ездить верхом, как я, и тоже не можешь. Вот нам обоим и не повезло.

Я молча слушал его, но мне не верилось, что это правда. Меня удивило, что он сам верит в свои слова. Всегда он бывал прав, а сейчас он впервые ошибся.

Я твердо решил научиться ездить верхом и даже в эту минуту с удовольствием представлял себе, как счастлив будет отец, когда в один прекрасный день я прогарцую мимо нашего дома на скакуне с круто изогнутой шеей и лошадь будет грызть удила, чувствуя, как твердо я держу поводья.

Одному из ребят в школе купили арабского пони. У этого белого пони с длинным волнистым хвостом, по кличке Звездочка, был быстрый, ритмичный ход, сильные, сухие ноги, и ступал он по земле, как будто стараясь не обременять ее своим весом.

Я видел в Звездочке верх совершенства. И другие ребята в школе имели своих пони, но тем было далеко до Звездочки. Когда ребята скакали вперегонки - а это бывало часто, - я с удовольствием смотрел, как Звездочка выходит вперед, и восхищался ее резвостью.

Боб Карлтон, хозяин Звездочки, худой, рыжий парнишка, охотно беседовал со мной о своей лошадке: моя восторженность поощряла его к хвастовству.

Я на Звездочке кого хочешь обгоню, - говорил он, и я с готовностью соглашался.

Каждый день во время большой перемены он ездил поить Звездочку к водоему у дороги, за четверть мили от школы. Эта обязанность была ему в тягость, так как из-за нее он не мог участвовать в играх на школьном дворе, но родители приучили его заботиться о своей лошади.

Однажды я предложил Бобу вместо него ездить к водоему на Звездочке, и он охотно согласился.

Идет, - сказал он с радостью.

Боб всегда ездил туда без седла, но теперь он оседлал Звездочку и посадил меня на спину лошади с напутствием дать ей полную волю, и она сама домчит меня до водоема и обратно, даже если я не прикоснусь к поводьям.

Я и сам это понимал и решил держаться обеими руками за луку седла, не заботясь о поводьях.

Когда я уселся в седло и Боб укоротил стремена, я нагнулся, приподнял руками «плохую» ногу и засунул ступню в стремя до подъема, чтобы ее вес не обременял меня. То же самое я проделал с «хорошей» ногой, но она была меньше парализована, и оказалось, что я могу даже слегка опираться на нее.

Затем я взял поводья и, не выпуская их, ухватился за луку седла. Я не мог дергать поводья, но, когда Звездочка поворачивала голову, они натягивались, и мне казалось, что я сам управляю ею.

Пони проворно выбежал из ворот на дорогу и повернул в сторону водоема. Я думал, что буду чувствовать себя в седле уверенно и устойчиво, но ошибся. От напряжения у меня начали болеть пальцы. Опасаясь упасть, я не смел выпустить луку, откинуться и сесть посвободнее. Я испытывал стыд и злость… - злость на свое бессильное тело.

Добравшись до водоема, Звездочка с наслаждением погрузила морду в воду. Я посмотрел на ее шею, круто опускающуюся от луки седла, и, положив одну руку на круп, откинулся назад, чтобы не смотреть в водоем.

Звездочка пила, шумно втягивая воду, но через минуту подняла голову и, прижав уши, стала всматриваться в лужайку по ту сторону водоема.

Каждое ее движение запечатлевалось в моем мозгу с необыкновенной ясностью. Я думал: вот я совершенно самостоятельно еду на пони; вот так пони пьет воду, когда у него на спине всадник, а вокруг никого нет: вот что значит ездить верхом.

Я поглядел вниз, на землю, на разбросанные там и сям камни, о которые можно споткнуться на костылях, на грязь вокруг водоема, в которой костыли могут заскользить. Сейчас все это уже не страшно для меня. Когда я верхом на пони, эти препятствия уже не существуют и нечего о них думать.

Высокая трава, в которой запутываются костыли, крутые подъемы, вызывающие одышку, твердая неровная земля - сейчас я думал о них отвлеченно и спокойно, радуясь, что все это теперь не может привести меня хотя бы в минутное отчаяние.

Пони снова начал пить. Я наклонился вперед и потрогал его горло, где, плавно пульсируя, проходила вода, которую он глотал. У него были крепкие мышцы и большое сердце. Я вдруг ощутил страстную и отчаянную любовь к нему.

Напившись, он повернулся, и я чуть не слетел на землю, но страх мой исчез. Я сжал руками луку седла и спокойно доехал до школы. Пони шагал подо мной без малейшего усилия, без всякого напряжения, и мне казалось, что его ноги - мои.

Боб снял меня с седла.

Ну, как бежала Звездочка? - спросил он.

Хорошо, - ответил я. - Завтра снова поеду ее поить.

Жил был маленький пони в Алматинском цирке. Он был черным от носа до кончика хвоста, поэтому его звали Черныш. В молодости он был очень быстрым и ловким. Во время выступлений он весело скакал на арене и радовал маленьких детей. Юным зрителям особенно нравилось, когда обезьянка Даша скакала верхом на Черныше и корчила рожицы.

Когда пони состарился, директор цирка, пузатый и добрый дядя, отправил его на заслуженную пенсию. Черныш больше не выступал на арене, но он встречал детей на площадке перед цирком и катал их вокруг фонтанов на своей спине. Черныш очень любил детей. Он любил их возить на спине, любил, когда они гладят его мордочку, когда фотографируются с ним. Мальчики, сев на Черныша, представляли себя богатырями из сказок, которые с мечом в руках дрались со страшными драконами. А девочки представляли себя маленькими принцессами, которые ехали сквозь сказочный лес к своим подругам - феям. Так и катал Черныш своих маленьких всадников перед каждым представлением.

Но однажды зимой, прямо перед Новым годом, Черныш забыл надеть шарф на прогулку, и вечером у него поднялась температура. Пони заболел. Весь следующий день он лежал у себя в вольере и пил лекарства. Доктор не разрешил ему выходить на улицу еще несколько дней, и директор цирка закрыл дверь его вольера снаружи, чтобы пони не выбежал на улицу и не заболел еще больше. Черныш не мог открыть дверь изнутри, поэтому он сильно загрустил, ведь ему очень хотелось увидеть детей.
Когда через несколько дней доктор пришел, он заметил, что у пони уже нет кашля и температуры, но он, к сожалению, не выздоравливает. Доктор опять запретил выходить на улицу, и Черныш загрустил еще больше. Доктор не знал, что пони никак не мог выздороветь, потому что скучал по детям. Черныш перестал есть и пить, а тихо лежал у себя в кроватке.

Однажды утром обезьянка Даша, с которой они раньше выступали, проходила по коридору и услышала, как Черныш тихо плачет у себя в вольере. Даша захотела выпустить Черныша, но дверь была крепко-накрепко закрыта. Обезьянка Даша схватилась четырьмя лапами и сильно дернула дверь, но дверь не открылась. Она дернула еще раз - дверь осталась закрытой. Тогда Даша, крепко схватившись своим хвостом, дернула дверь изо всех сил, и она распахнулась настежь! Увидев, что путь на улицу свободен, Черныш обрадовался и выбежал из вольера, прокричал обезьянке Даше «Спасибо!» и побежал на улицу.

Выскочив на площадку перед цирком, Черныш увидел детей, которые пришли на представление. Заметив Черныша, они начали радостно махать ему руками и звали поиграть. Черныш так обрадовался, что поскакал к ним быстрее ветра. Мальчики и девочки окружили его и начали обнимать и гладить. Пони был так рад тому, что он снова рядом с детьми.

Целый день Черныш катал своих маленьких друзей на спине. И вечером, когда пришел к себе, он съел целую тарелку каши и выпил бутылочку молока. Черныш был очень счастлив. Он чувствовал себя очень сильным и здоровым. Увидев детей и поиграв с ними, Черныш наконец-то выздоровел! Улыбаясь, он лег в свою кроватку, укрылся одеялом и крепко уснул.

С этого дня Черныш больше никогда не болел!

Кажется я собрал все пасмурные дни этого лета: просыпаешься в восемь утра, окна еще не зашторены и не замечаешь, что, солнца-то и, нет! Принимаешь душ, бреешься и, суша волосы дырявым полотенцем, подходишь к окну и не понимаешь: чего это вдруг сегодня снова так темно?

Приглядываешься к серому небу и понимаешь - целый день придется ждать дождя. Потом одеваешься и завтракаешь, если конечно в холодильнике есть хоть что-то, например колбаса или яйца.

Хорошо, если суббота, и еще остались деньги. Можно сходить в паб. Там чего-нибудь выпить, и, если не прохладно, то усесться на террасе и разглядывать проходящих мимо женщин. Если уже слегка окосел, то можно, нахально улыбаясь, пригласить их выпить. Многие соглашаются сразу. Но некоторые высокомерно фыркают, как породистые, да и вообще лошади, и в этот момент хочется плюнуть им в спину, но лень. Или накачался так, что скорее попадешь в себя. Можно конечно кирпичом, но его никогда нет под рукой.

Сегодня правда не суббота, всего лишь четверг, но я уже был тут, в своем любимом пабе, на террасе под каштанами. Уже почти неделю я просаживаю деньги, с таким трудом заработанные. Можно конечно их растянуть, покуда не найдешь новую работу. Можно. Ну, ну а жить? Когда жить? Если постоянно растягивать до следующей работы, то так и будешь трястись, и не заметишь, как тебя трясущегося выкинули на пенсию; шамкающего пустым ртом и воняющим невытертым задом. Я на таких нагляделся уже, сидя тут и падая со стульев на деревянный настил.

Ее я заметил не сразу. Эта курва сидела в самом конце стойки и пила какую-то муть через соломинку. Я, честно признаться, был уже явно весел и намеревался перескочить на виски, но портвейн слишком вкусное пойло, чтобы так сразу с него соскакивать. Пришлось взять еще немного.

Вышел на террасу. Мимо бредут люди и делают вид, что они: порядочные, вежливые и достойны того, чтобы их уважали.

Вот, к примеру, моя жена. Я. Мы очень хорошие люди. Серьезные люди. И я уверен, что это заслуженно, то, что наши друзья уважают нас.

Твоя жена в шестнадцать лет отсосала уже у двоих. А в тот период, когда училась в университете, она давала всем кому ни попадя. Тебя не удивляет, что на первом свидании с тобой она сразу раздвинула ноги?

А что тут такого? Мы современные люди... я тебя не понимаю!?

А ты? Ты сам? Ты уже и забыл, с каким упоением рассказывал своим друзьям, как пёр ту толстуху в привокзальной гостинице, пока твоя жена рожала вам сына! Забыл?

Я был пьян! И потом, меня туда затащили, и она сама бросилась на меня!

Какая несправедливость! Так ты переживаешь? И тебе стыдно?

Нет!... То есть... конечно, переживаю, и мне стыдно! Но это было давно!... Давно!

Она, твоя жена тоже о многом переживает.

Что ты имеешь в виду?

Помнишь, когда она поехала к маме, ну когда ты со сломанной ногой дома лежал?

Конечно помню, ее мама болела, вот она и поехала к ней, ухаживала.

Да-да... она аборт делала, залетела твоя птичка от кого-то. Теперь у нее совсем руки развязаны, но вся проблема в том, что она уже не та, что раньше: кожа висит, сиськи висят, апельсин на жопе... сам понимаешь.

Ты выдумываешь! Ты не можешь этого знать!

Она мне сама рассказала про аборт, после того как я ее сзади поимел.
Она тебе не признавалась, что ей нравится в зад?

Он замахнулся, хотел ударить меня, но я его опередил. Теперь он лежит передо мной и совсем не похож на того, каким был еще пять минут назад. Куда девался весь его лоск?

Не переживай ты так! Расслабься! Помнишь: "Лучше жрать торт с друзьями, чем говно в одиночку"?

Проститутка...

Так вот, мне кажется, что все-таки, мы все вместе жрем говно уже давно.

Как она могла? Я с ней разведусь...

Она оттяпает от тебя половину имущества. И еще немного.

Согласен. И кстати, без обид, если у меня была бы жена, то я позволил бы тебе ее трахнуть, между прочим (мы же друзья, ха-ха).

Я подумал, что в таком случае лучше жениться на уродинах, чтобы самому не возжелать ее.

Но так как я не женат, приходиться пользоваться в долг.

Как ты мог?

ТОП

Потом он поплакался немного еще; я напоил его пивом и отправил восвояси. Он сказал, что ему нужно еще в скобяной магазин зайти, что-то купить. Наверное топор, подумал я, зарубить свою птичку. Хотя нет, вряд ли. А так и будет, жить рядом с ней, зная обо всем и продолжать корчить из себя порядочного и уважаемого человека. И конечно же, периодически срываться в припадке и хлестать водку. Человек же. Мужик же.

Официант давно уже убрал осколки бокалов и унес разбитый стул. Я зашел внутрь: курва все еще сидела там. Я решил, что она сидит и ждет меня. Должна же быть хоть одна женщина, хоть когда-нибудь ждать меня?! Пусть она сама об этом и не знает, а лишь ждет, пока не появится красавец навроде меня и не угостит ее.

Привет, краля.

Она посмотрела на меня. Боженьки! Да она почти в стельку! Вот это да!

Прив...ет.

И улыбнулась. И сразу преобразилась. Не совсем страшная, да и выпил я, всего-то ничего. Не знаю почему, но я даже ничего не мог с собой поделать, а просто подошел к ней поближе и погладил ее по ноге. Порыв. Она сделал удивленные глаза. Удивилась. Наверное забыла, что такое мужская рука у нее между ног.

Возьми мне выпить, - это она.

И все. И сразу будто знакомы уже пять лет. Я попытался вытащить руку. Она сжала ноги и громко рассмеялась. Я принялся щекотать ее мохнатку пальцами и теребить там, она, закинув голову назад, хохотала как сумасшедшая; вся затряслась от смеха и чуть не свалилась со стула, но я успел подхватить ее.

Взял выпивку. Пьем. Спросил себя, хочу ли я пернуть. Ответил себе, нет, не хочу. Я всегда, когда сильно напиваюсь начинаю пердеть. Без разницы, где в данный момент нахожусь, в ресторане или в казино за рулеточным столом, в пабе или еще черт знает где, куда меня может занести по пьяни. Один раз я пердел танцуя с одной женщиной, под оркестр. Мы кружились в танце, она танцевала хорошо, я это помню отлично; я пердел и томно смотрел в ее глаза. Запах сбивал с толку остальных танцующих. А я кружился и пердел. Пердел и кружился. Оркестр начал задыхаться и музыка смолкла. Потом мы поехали ко мне и пока она принимала душ, я лежал голый на кровати, перед открытым окном и долбил что есть сил. Чтобы выпустить все предательские газы. Не хотелось погубить романтический вечер.

Орел или решка? - это я.

Курва посмотрела на меня, да не очень-то и пьяная, еще соображает.

Подбросил монетку. Орел.

Твоя взяла.

Что это означает?

Это означает, что ты будешь стоять раком и изображать летящую орлицу. И размахивать руками, как крыльями.

Хрясь! Красный отпечаток ее маленькой ладони на моей левой щеке.
Страстная сучка!

Возьми еще, - и выпила залпом рюмку.

Взял еще.

Бармен косился на нас. Еще бы не коситься, она уронила зажигалку на пол и пока ее поднимала, успела расстегнуть ширинку на моих брюках. Потом уселась на стул и начала потихоньку там шерудить. Со стороны казалось, что мы ведем себя странно, она похихикивала и шуровала рукой под стойкой, я мычал и пытался не шевелиться, еще повредит мне чего-нибудь.
Но скоро ей надоело, она вытащила руку из моих брюк и вытерла ладонь об юбку.

Погода совсем распоясалась, мы хотели посидеть на террасе, но начался дождь.

Тогда она сползла со стула и сказала, что пойдет в туалет. Я двинул за ней и мы вошли в кабинку одновременно. Когда я запер дверь, она нагнулась, задрала юбку и сняла трусики.

Кабинка была слишком мала для орла. Руки не помещались. Поэтому я попросил ее изображать пони. Она фыркала и ржала, у нее хорошо получалось. Потихоньку, еле-еле подбираясь к финишу, переваливаясь через столько выпитых рюмок я отпрянул от ее зада и дал залп. Курва продолжала еще несколько секунд раскачиваться, по инерции. Я похлопал ее по заду, плотненький, не совсем дряблый. В точности как на картинках с пони.
Потом мы по одиночке вышли и сели за наши места у стойки. Я взял себе виски, ей вина. Взял ей порто. Белый. Потом мы много курили и говорили о чем-то, впрочем, это было уже не важно.

А когда дождь совсем перестал, поехали ко мне. Долго тряслись в автобусе. Я живу на отшибе, вдали от шумных баров и пабов старого города. Там, в своей тусклой квартире, я еще пару раз ей впердолил. Она размахивала руками, как крыльями, упершись головой в подушку и кричала:

"Кааа-кааа-кааа-аааааа!!!"

Однажды Эпплджек захотелось поесть вкуснейшего яблочного пирога бабули Смит. "Что же делать, уже поздняя осень, яблоки собраны..." - подумала она, и решила пойти за советом к бабуле.
- Бабушка, привет, - сказала Эпплджек. - Я очень хочу поесть твоего вкуснейшего яблочного пирога, но мы ведь сделали джем из всех наших яблок, а новых не наберешь.
- Далеко-далеко, - начала бабуля Смит, - За Вечнодиким лесом, за Большим Каменистым Ущельем, за Пустынной равниной растут три яблони, яблоки на которых зреют круглый год. Принеси мне их, и я испеку тебе пирог.
- Хорошо, бабуля, - кивнула Эпплджек и пошла собирать вещи для путешествия.
- Эпплджек! - Эпплблум из своей комнаты громко окликнула сестру.
- Чего тебе? - спросила та, просовывая голову в дверь. Маленькая поняша сидела за письменным столом и делала домашнее задание.
- Сестренка! Я тоже хочу отправиться в путешествие по Вечнодикому лесу! Возьми меня с собой! Завтра ведь выходной и мне не надо идти в школу!
- Хорошо, - согласилась Эпплджек, подумав, что вдвоем они принесут больше яблок. - Только будь хорошей девочкой и доделай сначала уроки.
Предвкушая невероятные приключения, Эпплблум быстро закончила домашнее задание и пошла собирать вещи вместе с сестрой.
В свои переметные сумочки [это две сумки, соединенные ремешками, они перекидываются через спину лошадки так, чтобы одна сумка была справа, а вторая - слева] пони положили:
- еду, чтобы было, чем перекусить в дороге
- спички, чтобы можно было разжечь костер
- котелок, чтобы можно было сварить еду
- перочинный ножик - незаменимая вещь в любом походе
- бинты и пластырь - заклеивать пораненные копытца
- мягкие одеяла, чтобы переночевать
- теплые вещи, чтобы не замерзнуть, если подует ветер
- две большие корзинки для яблок

Уфф, - фыркнула Эпплджек. - Все собрали, ничего не забыли. Какие мы молодцы! Завтра - подъем в пять утра.

На следующий день ни свет ни заря две пони вышли из своих спаленок. Тихонько, чтобы никого не разбудить, они спустились со второго этажа на кухню, позавтракали и вышли на улицу. Понивилль еще спал, и вскоре они уже миновали домик Флаттершай, недалеко от когорого раскинулся Вечнодикий лес.
Много-много извилистых тропинок было в Вечнодиком лесу и путешественницы совсем запутались - сначала они шли по одной тропинке направо, потом по другой тропинке налево, потом опять направо, потом налево, налево-направо, направо-налево... От такой частой смены направлений у малышки Эпплблум закружилась голова.
- Сестренка, - робко позвала она после очередного поворота, - ты точно уверена, что мы идем правильной дорогой?
- А то! - гордо тряхнула гривой Эпплджек. По правде сказать, она совсем не была уверена, что идет в нужном направлении, но не пугать же малышку, правда?
Лес становился все гуще и темнее, все темнее и гуще, когда пони, наконец, вышли на небольшую полянку. Посередине полянки росло очень высокое дерево. Такое высокое, что пони, задрав головы, не могли разглядеть его верхние ветки. Тут Эпплджек не утерпела:
- Подожди здесь, Эпплблум. Я залезу на дерево и посмотрю, где же это Большое Каменистое Ущелье.
- Хорошо, старшая сестра, - тихо сказала Эпплблум, и подумала, что Эпплджек уже давно заблудилась и они шли наугад. Но Эпплблум была очень добрым жеребенком, поэтому она решила не обижать сестру напрасными упреками. Она знала, как той тяжело. Вы ведь представляете себе, как тяжело ПОНИ залезть на ДЕРЕВО?
Пока Эпплдджек лезла вверх, срывалась с веток и опять лезла, Эпплблум собрала на поляне сухие веточки и сложила их в небольшую кучку. Она точно знала, что спички - не игрушки маленьким жеребятам. Поэтому она решила дождаться сестру, чтобы та развела костер. Тогда останется только сварить еду и поесть - бродя по лесу, пони порядком проголодались.
Прошло немало времени, прежде чем сверху, ломая ветки, слетела Эпплджек. Ее шляпа свалилась и укатилась на другой конец поляны. Больно стукнувшись крупом о землю, пони горько заплакала.
- Как же трудно для пони залезть на дерево! Все бока ободрала о ветки! - жаловалась она, всхлипывая. - Так высоко и страшно! И еле-еле вииииидно!
- Не плачь, Эпплджек! - поддержала ее Эпплблум. Она откинула клапан переметной сумки, достала оттуда пластырь и аккуратно заклеила все царапинки сестры, чтобы в них не попала грязь. Эпплджек сразу повеселела (ей было очень приятно, что у нее такая заботливая младшая сестренка) и занялась обедом.
Поскольку теперь пони знали дорогу, они быстро добрались до Большого Каменистого Ущелья. Теперь им предстояло пройти по длинной дороге между двух высоких, отвесных скал. Как не вглядывались пони вдаль, скалам конца не было.
- Зато мы точно не заблудимся! - подмигнула сестре Эпплджек, и пони весело побежали к ущелью.
Дорога была прямой, как стрела и в каменном коридоре бешено завывал холодный осенний ветер. Поняши только улыбнулись, достали из сумок свои теплые гетры, закутали друг другу шейки в шарфики и бросились вперед - только копытца застучали.
Ущелье казалось бесконечным. И справа и слева грозно висели скалы, грозя раздавить путешественниц.
- Мы бежим уже час, а ущелье все не кончается! - пожаловалась Эпплблум. - У меня замерзли копытца, а корзинку нести так неудобно!
- Выше нос, сестренка! - подбодрила ее Эпплджек. - Уже скоро конец!
Конечно, старшая пони не была в этом уверена. Но еще через двадцать минут дорога повернула и путешественницы увидели просвет между скалами.
- Поднажми, Эпплблум! - крикнула старшая сестра и со всех ног припустила туда, где скалы расступались, выпуская дорогу на открытое пространство Пустынной равнины. Вскоре пони уже жадно вдыхали чистый воздух свободы, выбравшись из страшного холодного коридора.
Дорога, виляя, уходила куда-то вперед. И справа, и слева расстилалась поросшая травой пустошь. Лишь далеко-далеко на горизонте виднелась небольшая группа деревьев.
- Кажется, это не яблони, - горестно вздохнула Эпплджек. - Но там мы найдем дрова для костра. Пойдем туда?
- Хорошо, - грустно кивнула Эпплблум и подумала, что все же надо было бы остаться дома, поближе к теплой постельке. Маленькая пони была умной и догадалась, что сестра опять не знает, куда идти.
Путешественницы поскакали к горизонту, оставляя позади негостеприимное Каменистое ущелье. Бежать по травке было гораздо приятнее, чем по колючим камням, да и ветер не свистел в ушах. Деревья становились все ближе и ближе, и Эпплджек вдруг показалось, что под одним из них кто-то сидит.
- Прибавим шагу, Эпплблум! - скомандовала она сестре. - Похоже, нас дожидается какая-то пони.
Последние метры до деревьев преодолели одним духом, и увидели, что под старым раскидистым деревом лежит не кто иной, как Сумеречная Искорка и читает книгу. В наступающей темноте она подсвечивала страницы своим волшебным рогом, чтобы разглядеть буквы.
- Искорка! - удивилась Эпплблум! А ты что здесь делаешь?
- Привет, девочки! - поздоровалась вежливая Искорка.
- Ах да, конечно, привет! - поспешно поправилась Эпплджек - она тоже очень хотела быть вежливой пони. - Так зачем ты ушла так далеко от дома?
- Мы совсем недалеко, - возразила Искорка. - Понивилль рядом, а тут очень хорошее, тихое место, чтобы читать.
- Как недалеко? КАК ТАК - НЕДАЛЕКО? - с недоверием вскрикнула Эпплджек.
Искорка достала из сумки свиток бумаги и разгладила его копытами.
- Вот это - показала она на нарисованную башенку - Понивилль, а это - она кивнула на корявый рисунок дерева - место, где мы сейчас сидим.
Эпплблум не мигая смотрела на бумагу. Расстояние от Понивилля до сухого дерева действительно казалось совсем маленьким и к городу через поле и небольшой клочок леса вела извилистая тропинка. Рассмотрела Эпплджек и их с сестрой маршрут:
- Как так? Как так? То есть, мы прошли по лесу вот так... А потом по Большому Каменистому Ущелью... Мы же сделали такой огромный крюк! Почему бабуля Смит не знала этого?
- Ради всего, Эпплджек! - удивилась Искорка, - Ты что, отправилась в путешествие без карты?!
- Да, - грустно призналась Эпплджек. - Я не подумала, что мне будет нужна карта.
- Как же ты не знала, что в незнакомое место брать с собой карту обязательно! Ты же не знаешь дорогу и легко могла заблудиться! - мягко пожурила ее подруга, но тут же улыбнулась. - Вот, забирай мою. Я много тут ходила и без проблем доберусь домой! Счастливо!
Оставшись вдвоем, Эпплджек и Эпплблум легко отыскали на карте три Вечнозеленые яблони, отмеченные круглыми яблочками. Вскоре пони добрались до туда и решили переночевать, чтобы собирать урожай в светлое время суток. Расстилая свои одеялки, они обсуждали прошедший день и свои приключения.
- Подумать только, если бы твоя сестра не была такой глупой и взяла карту, мы могли бы быть уже дома, в своих кроватках... - сокрушалась Эпплджек.
- Ничего, сестричка, мы еще пойдем путешествовать, и в следующий раз точно не забудем карту! - утешила ее Эпплблум.
Проснувшись утром, пони увидели у себя над головой три прекрасные яблони с огромными сочными плодами. Деревья приветливо шелестели листьями, словно приглашали собирать урожай. Вскоре Эпплджек и Эпплблум набрали по полной корзине яблок. Пройдя по тропинке, показанной им вчера Искоркой, они оказались в Понивилле и вскоре были уже дома.
Бабуля Смит была очень рада возвращению путешественниц и испекла им огромный великолепный пирог.
Вот так Эпплджек навсегда запомнила, что, отправляясь в путешествие, всегда необходимо брать с собой карту того места, куда собираешься пойти.

Был обычный будний вечер. Рон включил на мониторе романтическую комедию и полулежа устроился на кровати. Селестия расслабленно легла рядом, положив голову ему на ноги. Вечерняя ванная и фен, как обычно, привели ее в благодушное настроение.

«Рон», - послала она мысль.

«Представляешь, я ни разу не была в кафе».

Разве в Эквестрии нет ресторанов? - удивился Рон.

«Есть. Но я… формально, конечно, бывала там, но чтобы так, романтично… как в фильме…» - человек почувствовал ее мысленный вздох сожаления.

Королевские обязанности, понимаю, - отозвался он, проводя рукой по гриве.

«Да, о романтике мне даже мечтать не приходится».

Тия чуть выгнула шею, намекая, что раз уж начал - продолжай в том же духе, и легонько фыркнула. Через пару минут она забыла о своих словах, не подозревая, что Рон уже принял информацию к сведению.

Организовать романтическое свидание в кафе с дамой, если эта дама - пони, нелегко, но возможно. Надо учесть множество нюансов: меню, конфиденциальность, воспитанный персонал. Обстановка должна быть непринужденной, чтобы принцесса могла расслабиться.

Приехав на работу, Рон сразу начал поиск подходящего места. Определиться с меню было достаточно просто, в Москве давно открылись несколько вегетарианских ресторанов. Оставалось выбрать из них наиболее подходящий. Просматривая расположение кафешек, Рон зацепился глазом за адрес «Чистые пруды». Чистые пруды - одно из самых романтичных мест города, и он решил обратиться туда в первую очередь.

Здравствуйте! У Вас можно заказать столик? - спросил Рон, дозвонившись.

Конечно, на какое время? - ответил милый девичий голосок.

Сегодня вечером, на полдесятого, отдельную кабинку.

За кабинку надо будет внести депозит. А сколько человек?

Ммм… двое, только у меня есть кое-какие особые пожелания.

Пожелания?

Да. Моя… э-э-э… спутница - не человек.

Ну, против эльфов и гномов мы тоже не возражаем, - девушка засмеялась.

Она - фалабелла.

Фалабелла? Это кто такая?

Это маленькая лошадь. Размером меньше пони.

Ну… вообще-то у нас с животными не принято…

Я понимаю, и поэтому хочу, чтобы персонал отнесся к ней, как к разумному существу. Она очень умная, воспитанная, и не доставит Вам никаких хлопот.

Верить - не обязательно, и я готов заплатить.

Я обсужу это с управляющим, оставьте свой телефон.

Несколько минут ожидания, и сотовый, наконец, зазвонил. Может, управляющему захотелось взглянуть на такое чудо, а может, потому, что поздно вечером в будние кафе все равно оставалось полупустым, но согласие было получено. На романтическом свидании положено делать подарки, и Рон решил зайти по дороге домой в ювелирный.

В ожидании Рона я листала форум. Я уже давно перестала сердиться на тех, кто писал про меня плохие вещи, или сочинял истории, в которых пони вели себя, словно какие-то кровожадные хищники. Поняв причины, мне легко было их простить. Кто-то таким образом выплескивал свою внутреннюю тьму, и ему становилось легче, кто-то просто был слишком ограничен, чтобы представить, что пони - не люди, и ведут себя по-другому, а у кого-то чувство юмора принимало столь странные формы. Я стала просто игнорировать неприятные темы, читая только избранные сообщения. Увлекшись, я не услышала лязга замка и встрепенулась только от хлопка двери.

Добрый вечер, Тия, - сказал Рон, целуя копытце. - Сегодня я хочу пригласить тебя прогуляться в одно интересное местечко. Довольно романтичное…

«Ты ужинать не будешь?» - поинтересовалась я.

Нет, потом поедим.

Я сразу почувствовала: он нечто задумал. Какой-то сюрприз. Все же между «ведет себя, как обычно» и «пытается вести себя, как обычно» весьма заметная разница. Я сделала вид, что ни о чем не подозреваю, и стала облачаться в свою попону. Мы сели в машину и направились куда-то в сторону центра. Проехав по широкому проспекту, мы свернули на боковую улицу и остановились возле симпатичного скверика, зажатого между домов. Это местечко показалось мне милым и уютным. Я не сразу заметила, что большую часть сквера занимал длинный пруд в углублении; от аллеи к воде спускался отделанный камнем довольно покатый склон. На глади воды покоились желтые листья, а посередине возвышались три плавучих домика.

«Кто там живет?» - поинтересовалась я.

Лебеди. Но из-за холодов они уже улетели.

«Как жалко! Лебеди - это красиво».

Зато остались утки. Хочешь покормить? - Рон достал из сумки буханку хлеба.

«Конечно, давай!»

Мы осторожно спустились к воде. Рон бросил несколько кусочков, и сразу с десяток уток полетело в нашу сторону. Я присела на задние ноги и, ухватив буханку передними, стала отрывать хлеб зубами и кидать в воду. Птицы забавно суетились прямо у моих ног, и я легонько пофыркивала от смеха. Это милое развлечение, почему-то, вызвало живейший интерес у прохожих, и, обернувшись, я обнаружила целую толпу наблюдавших за нами людей.

«Неужели кормление уточек такое необычное зрелище?» - удивилась я.

Ну, когда это делает маленькая пони - то да, необычное, - ответил Рон. - Просто не обращай внимания.

Ну, это было не сложно, уже много лет мне приходилось сохранять невозмутимость в любых обстоятельствах. Гордо пройдя сквозь толпу, мы направились дальше вдоль берега. Вдруг в конце аллеи я заметила двух пони. Первый размером раза в два больше меня, а второй выглядел настоящим гигантом - я спокойно могла бы пройти под его грудью. На них были надеты старые поношенные попоны и седла, а судя по наваленным рядом кучкам, они совершенно не соблюдали правил приличия. Обратив внимание на передние ноги, я заметила, что плохо развитые суставы не позволяли им сильно изгибаться. Эти пони не могли даже достать копытом до носа, не говоря уже о более сложных действиях.

«Рон! Смотри!» - воскликнула я.

Маленький - это пони, а большой - лошадь, - пояснил он.

«Я хочу с ними поговорить».

Они неразумные, - предостерег мой спутник. - Ты можешь попробовать, но, боюсь, они тебя разочаруют.

Я выбежала вперед и стала прямо под носом у того, что был поменьше; этот пони оказался жеребцом. «Здравствуй! Ты меня понимаешь?» - послала я ему мысль. Он качнул головой, видимо, услышав обращение, но ничего не ответил и стал увлеченно меня обнюхивать. Я насторожилась: похоже, он имел на меня вполне определенные виды. Пони попытался куснуть меня за гриву, и я, резко отпрянув в сторону, убежала. «Какой хам!» - возмутилась я, выглядывая из-за ног Рона. Знакомство с местными пони оказалось не совсем удачным.

«Рон, а что они тут делают?» - поинтересовалась я у своего спутника.

Катают детей, - пояснил он. - Смотри, там детская площадка.

Дети? Пойдем посмотрим!

Детьми назывались человеческие жеребята. Мне давно хотелось на них взглянуть. Хотя у Рона были свои дети - он показывал мне семейные фотографии - они сейчас отдыхали на море далеко отсюда, так что понаблюдать за ними вблизи мне еще не доводилось. Дети отличались от взрослых людей примерно так же, как жеребята отличаются от взрослых пони. Они неустанно бегали, прыгали, играя в салки-догонялки, катались с горок и лазали по заборчикам, которые назывались «лестницы» - ряд горизонтальных прутьев, расположенных друг над другом. По ним надо было взбираться, цепляясь руками за верхние прутья и отталкиваясь ногами от нижних. На наших площадках таких, конечно же, нет, зато здесь я не заметила ни единого барьера для прыжков. Если не обращать внимания на разницу в строении тела, поведение детей и жеребят оказалось на удивление сходно: я даже заметила, как кто-то из них постоянно пытался влезть по скату горки - вещь абсурдная с точки зрения любого взрослого, не важно, пони он или человек.

Пап, хочу покататься на лошадке! - услышала я детский голос и, обернувшись, увидела милого карапуза, тянущего за собой родителей.

Хорошо, доченька, сейчас папа договорится, - отвечал отец ребенка.

Хочу эту, - малыш махнул рукой в мою сторону.

Э-э-э… на Вашей лошадке можно прокатиться? - спросил родитель у моего спутника.

Простите… это, фалабелла, особая порода - она не ездовая, идите к тем, - он показал на пони с лошадью.

Хочу эту! - ребенок захныкал.

«Рон», - позвала я.

Нет, девочка, смотри, эта лошадка маленькая, ей будет тяжело, - ответил Рон девочке.

Хочу эту! - настаивал ребенок.

«Рон!» - опять позвала я.

Я заплачу… ну… пятьсот рублей, - предложил взрослый.

Но у нее даже седла нет, так что…

«Рон!!!» - послала я мысль, ткнув его в бок.

Что, Тия? - он, наконец, обратил на меня внимание.

«Я хочу его прокатить!»

Что? А ты… тебе не тяжело будет? - удивился Рон.

«Нет, мне хочется попробовать!»

Ну, ладно, пятьсот рублей один круг, - объявил он родителю.

Малыша осторожно посадили мне на спину, и мы медленно пошли вдоль берега. Девочка смеялась и легонько била меня ботинками по бокам. Моя персона опять стала привлекать излишнее внимание, люди оборачивались, и кто-то даже стал фотографировать. Мы ускорили шаг, а под конец я немножко пробежала рысцой. Рон снял ребенка, и тут я заметила, что нашу сторону направилось еще несколько родителей с детьми.

Тия, если ты не собираешься перекатать всех детей в парке, нам стоит отправиться в другое место, - заметил мой спутник.

«Да, это было очень мило, но, пожалуй, я ограничусь одним разом», - ответила я, с ужасом заметив среди приближавшихся детей одну упитанную девочку, выглядевшую раза в три тяжелее той, что я катала.

Развернувшись, мы быстро пошли прочь от этого места. Перейдя через дорогу, Рон неожиданно свернул в сторону большого стеклянного окна, за которым виднелось несколько столиков.

Принцесса, позвольте пригласить Вас сегодня на ужин, - объявил он, распахнув передо мной дверь кафе.

«Это… так неожиданно… Спасибо, Рон!» - ответила я, остолбенев от внезапного предложения.

Хоть я и ждала сюрприза, но даже подумать не могла, что он так чутко отреагирует на мои вчерашние слова и организует настоящий романтический вечер.

Меня зовут Рон, - обратился он к девушке за стойкой, когда мы вошли внутрь. - Я заказывал столик. Вам должны были сказать, что у меня необычная спутница.

Конечно, пройдите за мной, - ответила она, - Вас предупредили о депозите?

Рон внес нужную сумму, и нас повели вглубь зала к скрытой за шторками кабинке. Кафе выглядело очень романтично: стены, отделанные камнем, приглушенный свет, парочки, тихонько разговаривающие за столиками, а на специальном подиуме человек наигрывал на гитаре красивую мелодию. В кабинке вместо стульев стояли удобные диванчики, и я уселась напротив Рона.

Вам принести два меню? - осторожно поинтересовалась официантка.

Конечно, два! - ответил мой спутник, и я тоже утвердительно кивнула.

Она принесла красивые папочки со списком блюд и положила на стол. Каждый лист был заключен в толстый прозрачный чехол, и у меня легко получалось переворачивать их копытом. Листая страницы, я углубилась в изучение блюд, а девушка, затаив дыхание, стояла рядом и наблюдала. Просмотрев все до конца, я вернулась к салатам и ткнула в меню копытом.

Салат из дайкона? - неуверенно произнесла официантка, глянув на Рона.

Он невозмутимо отвернулся, слегка улыбнувшись, и сделал вид, что любуется картиной. Я фыркнула, привлекая внимание, и вновь ткнула в страницу.

Салат из дайкона? - опять уточнила она, и я кивнула.

Девушка вышла из ступора и стала записывать заказ в книжечку. Я выбрала овощные оладья с набором из пяти соусов, земляничный чизкейк, и бокал шампанского «Мондоро Асти».

Шампанское? - удивился Рон.

«Да, на романтическом свидании ведь пьют шампанское?» - послала я ответ.

Тогда принесите бутылку, - распорядился он.

Рон заказал рататуй, сырную тарелку к шампанскому, чай, и официантка ушла выполнять заказ. Пока мы ожидали еду, мой спутник достал из сумки накопытный протез и закрепил в нем вилку, а я решила расспросить его про одну вещь.

«В сквере, когда я катала девочку, ты сказал, что у меня нет седла, - начала я. - А на тех пони седла были. Можешь пояснить, для чего они?»

Седла одевают на лошадей, чтобы людям было удобнее сидеть верхом, - ответил он. - А почему это тебя так заинтересовало?

«Понимаешь, в Эквестрии седла носят как украшение - это просто один из типов одежды. Но если вдуматься, для одежды оно слишком необычно; на нем, конечно, можно носить сумки, но простая перевязь в этом плане гораздо удобнее. Седла использовали еще до моего рождения, но даже тогда ни один из историков не мог сказать, как они появились».

Да, пони седло вроде как не к чему. Оно нужно тому, кто сидит верхом. Может быть, когда-то пони жили вместе с расой, похожей на людей?

«Думаешь, пони были рабами?»

Не обязательно. Возможно, это было взаимовыгодное соседство. Думаю, Вы не стали бы продолжать носить седла, если бы они являлись символом рабства.

«Но зачем вообще надо ездить верхом?»

Лошади бегают быстрее, и они гораздо выносливее людей. Когда у нас еще не было автомобилей, для перемещения часто использовали лошадей.

Вернулась официантка с большим подносом, расставила по столу тарелки и стала разливать шампанское. Я задумчиво тронула бокал - он был слишком узок, и как пить из него без телекинеза я себе не представляла.

Что-нибудь еще? - спросила девушка.

Да, принесите, пожалуйста, в бокал трубочку, - ответил Рон, заметив мои сомнения.

Официантка сбегала за требуемым, и мы приступили к еде. Когда голод был утолен, мой спутник придвинул ближе мой бокал и поставил по середине тарелку с сыром.

Давай выпьем за самую прекрасную пони на свете, - провозгласил он тост, легонько стукнув мой бокал своим. - За тебя!

«Спасибо!» - ответила я и сделала глоток.

Шампанское было сладким с горьковатым привкусом, а пузырьки газа приятно защипали язык. Я прикрыла глаза, почувствовав, как теплая волна прокатилась по телу, а когда открыла, передо мной стоял бархатный футлярчик с широким серебряным кольцом. Это украшение в виде маленького браслета люди носили на пальцах. Я даже удивилась, недоумевая, куда я смогу его надеть, ведь у пони нет пальцев, но потом поняла, что кольцо прекрасно подойдет к моему рогу.

Это тебе, Тия, - произнес застенчиво мой спутник.

«Ты хочешь сделать мне предложение?» - шутливо поинтересовалась я.

Да, - поддержал он романтичную игру. - Ты будешь моей… э-э-э…

«Кобылкой?» - подсказала я.

Точно, ты согласна стать моей кобылкой?

«Ммм…. дай подумать… мы, значит, будем встречаться каждый вечер…»

Кроме выходных, когда не будем расставаться, - уточнил он.

«Да. Пожалуй, я соглашусь, - зафыркала я от смеха и наклонила голову. - Оденешь мне его?»

Пройдя примерно тереть длины рога от кончика, кольцо остановилось, и я скосила глаза кверху, любуясь результатом. Толстый ободок, украшенный гравированным узором, увенчивала вставка из светло-желтого янтаря в виде маленького солнца. Мне захотелось взглянуть на себя со стороны, и я сбегала в туалетную комнату, где висело зеркало. По дороге моя персона опять привлекла внимание официанток и немногочисленных посетителей, неверно истолковавших цель посещения данного места. На обратном пути на меня вышли посмотреть даже повара из кухни.

Мы выпили еще по бокалу и, решив, что иногда можно и расслабиться, заказали вторую бутылку.

Провожать Рона и Селестию вышел сам управляющий. Разглядывая во все глаза принцессу, он расспрашивал, все ли понравилось, и приглашал заходить еще. Заверив, что все было хорошо, посетители вышли из кафе и остановились, решая, что делать дальше.

Выпив, за руль садиться нельзя, надо ловить попутку, или… - человек засмеялся не договорив.

«Или что?» - поинтересовалась Тия.

Можно поехать на метро.

«Хочу на метро!» - обрадовалась солнечная пони.

Только там нельзя с… ну, в общем, только людей пускают, - начал рассуждать Рон. - Вообще, если пробежать мимо контролеров, они на станцию за тобой не пойдут, а простым пассажирам наплевать. Да и милиция за тобой бегать не станет, главное делать вид, что мы не вместе.

«А почему?»

Если увидят, что ты со мной, меня остановят чтобы оштрафовать, а с бесхозной пони взять нечего, они и не станут напрягаться. Только надо украшения снять.

«Все понятно, пошли!» - воскликнула Селестия.

Хм… может, все же на машине? - засомневался Рон.

«Нет, пошли!» - принцесса загорелась новым приключением.

Веселая парочка направилась в сторону метро. Рон, сняв с Тии кольцо и брошку, пошел за билетом, а принцесса с независимым видом вошла следом. Фыркая от смеха, она проскользнула под сомкнувшимся барьером турникета и побежала вниз. Бабулька-контролер, выскочив из будки, прокричала что-то вроде: «Эй-эй-эй!» - а потом махнула рукой и вернулась на место. Народа на станции почти не было, и Селестия, шмыгнув за колонну, стала дожидаться Рона.

Ее спутник спустился и, заметив пони краем глаза, пошел дальше. Селестия направилась следом, соблюдая дистанцию, а когда на станцию въехал состав, забежала в соседнюю с Роном дверь вагона. Несколько пассажиров, удивленно на нее взглянув, вернулись к своим делам, и только одна тетенька попыталась приманить ее кусочком колбасы. Проигнорировав угощение, Селестия разлеглась на свободных сидениях. Такая шпионская игра ей очень понравилась, опасность встретить стражей правопорядка, от которых придется убегать, щекотала нервы.

Оставалось проехать всего три остановки, когда в соседний вагон вошел милицейский патруль. Пока поезд двигался к следующей станции, они все там осмотрели и сквозь межвагонные окна заметили сидящую пони. Это зрелище явно произвело на них впечатление, патрульные, прильнув к стеклу, стали оживленно переговариваться. «Рон, посмотри в окно!» - принцесса послала мысль своему спутнику, сидящему в другом конце вагона. Он встал и, медленно проходя мимо лежащей пони, ответил, не поворачивая головы: «Выходим, в разные двери. Прорывайся к выходу и жди на улице».

Состав остановился, Селестия выскочила в раскрывавшиеся двери и бросилась вверх по эскалатору. Патрульные, побежав было следом, остановились, и тут Рон заметил, как один из них что-то быстро заговорил по рации. Прибавив от волнения шаг, он пошел к выходу. Пони карабкалась по неудобным ступеням эскалатора, спеша наружу. До верха оставалось еще четверть пути, когда она заметила человека в серой форме, перекрывшего сверху проход. Она напряглась, готовясь к прыжку. Метра за три до милиционера ступени эскалатора сложились в плоскую линию, и Селестия резко запрыгнула на поручень. Толкнувшись изо всех сил, она пронеслась над головой человека на рефлекторно раскрывшихся крыльях. Пока он, разинув рот, глазел на такое чудо, Тия толкнула дверь и выбежала на улицу.

Ты это видел? - спросил патрульный у подъехавшего в этот момент на эскалаторе Рона.

Нет, а что? - осторожно поинтересовался он.

Она пролетела на крыльях прямо над головой!

Э-э-э… маленькая лошадь… - неуверенно произнес страж порядка.

Нет, маленьких летающих лошадей я не видел, - укоризненно покачав головой, ответил Рон.

Он вышел на улицу и стал оглядываться в поисках пони. «Налево», - в голове возникло мысленное послание. Зайдя за угол, человек, наконец, увидел свою спутницу, присел на корточки, обнял и поцеловал ее в бархатный носик.

«Значит, я всего час официально твоя кобылка, а ты уже такие вольности позволяешь?» - мысли Тии искрились весельем.

Простите, Ваше Величество, это все от шампанского, - Рон тихонько засмеялся, и принцесса, пофыркивая, к нему присоединилась.

Оставшийся путь они решили пройти пешком.